Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Круглый стол 28/2/2005

Надо ли бежать от политики? // Когда тебе и так есть чем заняться...

Должен ли интеллектуал приносить себя в жертву "общему делу", если оно не сулит скорой победы? Должен ли карабкаться на виртуальные баррикады и, подобно Рудину, неуклюже размахивать революционной саблей? Должен ли, вопреки доводам практического разума, во весь голос называть черное черным, а белое белым?

Или же культурному, знающему себе цену профессионалу умственного труда впору ограничиться обозначением серого серым (зеленого зеленым и т.д.), а черного с белым не касаться вовсе? Как это, к слову, и советует известная детская игра, рекомендующая также не говорить ни "да", ни "нет"...
А может, есть некий третий, срединно-золотой путь?

На эти непростые в наше время сплошных постмодернистических аберраций вопросы попытались найти ответ участники круглого стола в редакции газеты "Дело":
главный редактор журнала "Эксперт - Северо-Запад" Федор ГАВРИЛОВ, заместитель главного редактора газеты "Дело" Даниил КОЦЮБИНСКИЙ, историк и ведущий программ на Пятом канале Лев ЛУРЬЕ, обозреватель журнала "Город" Глеб СТАШКОВ и заместитель главного редактора газеты "Дело" Дмитрий ТРАВИН.

Где наши баррикады?

Даниил КОЦЮБИНСКИЙ.

Недавно прокатившиеся по стране народные волнения, связанные с "Законом о монетизации", в очередной раз подтвердили, что и в Петербурге, и в других регионах прослеживается закономерность: в ситуациях, когда власть проявляет себя омерзительно, народ маргинально ропщет, а элита предательски безмолвствует. Никто из людей "знаковых", обладающих статусом - за исключением разве что маргинальных, т.е. не входящих в "президентский пул" политиков - в ходе прошедших событий не принял участия ни в одном из митингов, не сделал ни одного громкого заявления.

На Западе такая ситуация была бы немыслимой. Например, в США львиная доля харизматических деятелей культуры и широких слоев интеллигенции выступала и продолжает резко выступать против президента Буша и начатой им войны в Ираке.
У нас подобного не происходит ни в центре, ни на местах. Полтора года назад в Петербурге приключились довольно позорные "выборы губернатора", когда Кремль фактически навязал городу кандидатуру Валентины Матвиенко, а местная элита "с наслаждением" этот акт политического принуждения проглотила - напомню знаменитое письмо 50 петербургских деятелей культуры в поддержку "кандидата №1". Сейчас, к слову, в Смольном и в столичных кругах активно муссируется слух о том, что в ближайшие месяцы Валентину Матвиенко "попросят удалиться" и вместо нее предложат избрать вроде бы экс-и.о. губернатора СПб Александра Беглова. И я уже вижу картину: те же люди, которые только что водили хороводы вокруг Валентины Ивановны, дружно приветствуют следующего "кандидата №1" и выстраиваются в очередь к нему на прием. И вновь не раздастся ни единого голоса несогласия со стороны тех, у кого есть статус, ресурс и влияние...

Но самое, на мой взгляд, прискорбное то, что ведь все всё понимают: и что такое "дело Ходорковского", и что творится в Чечне, и что происходит с телевидением, и что такое выборы в современной России, и что из себя представляет пресловутая монетизация - по крайней мере, в том виде, в котором она проведена в жизнь. В частных беседах все активно брюзжат, но... В публичном пространстве этому "брюзжанию" хода не дается.
Но, может быть, в позиции массового конформизма просвещенных слоев есть своя "сермяжная правда"? Может быть, действительно интеллектуальному, талантливому и имеющему выход на публику человеку не следует "бодаться с дубом", не следует симулировать борьбу на баррикадах, которых к тому же пока и нет, а следует быть свободным и успешным в тех сферах, в которых этого можно достичь, не касаясь непосредственно политики?

С моей точки зрения, это не так, поскольку есть некий внутренний - не скажу "нравственный", но экзистенциальный - долг любого человека, обладающего способностью понимать происходящее и возможностью влиять на людей: максимально громко называть вещи своими именами и активно бороться за то, чтобы реалии соответствовали его пониманию справедливости. Но, может быть, я не прав?

Лев ЛУРЬЕ.

В общем, да, Вы не правы. "На каждый чих не наздравствуешься". Вести себя, как какая-то чуткая мембрана, которая откликается на любые неприятности в нашей непростой истории, - это, прежде всего, непродуктивно для этой истории и для протеста. Термин "демшиза", к сожалению, в некотором смысле соответствует реальности. Люди, которые все время высказываются по любому поводу, теряют авторитет. Потому что любое высказывание требует некой компетентности. Возьмем Закон №122. Я, например, прочитал статью человека, которого очень уважаю. Это Александр Даниэль. Он, естественно, недоволен этим законом, но у него не вызывает никакого восторга та масса, которая противостоит этому закону. Грубо говоря, он считает, что ему ближе Зурабов, чем пенсионеры... По каждому поводу есть разные позиции. И те люди, которые оппонируют власти по всем поводам, не имея достаточной квалификации, роняют ценность демократической прессы в целом. Нравственный протест, если им заниматься непрерывно, довольно быстро становится девальвирующейся валютой.

За других говорить не буду, но за собой я оставляю возможность, когда мне уже совсем будет невозможно терпеть, каким-то образом публично выступать по этому поводу, но, в принципе, я считаю, что профессионал должен заниматься своим делом. Если он занимается не своим делом, он деквалифицируется, его не будут уважать, он теряет значение статусной фигуры, к мнению которой прислушиваются.

Федор ГАВРИЛОВ.

Когда мы говорим о "баррикадах", важно понять, где они проходят. На те "баррикады", которые были устроены на углу Невского и Садовой или около Смольного, идти было не нужно да и не хотелось. "Баррикады", на которые мы как работники СМИ, пожалуй, должны вставать, - это баррикады здравого смысла. Мы должны вникать в проблему, понимать, что происходит с реформой, как она была задумана, почему, кто и т.д. И на этих профессиональных баррикадах, пожалуй, стоит наш журнал. Это непросто, это требует усилий со стороны работников, это далеко не всегда совпадает с официальными взглядами... Кроме того, я не считал нужным принимать личное участие в уличных волнениях, в том числе и потому, что мне не хотелось стоять в одной колонне с национал-большевиками. Но, самое главное, я убежден в том, что проводить монетизацию льгот надо! И вариант, который был предложен, на самом деле далеко не худший...

Д.К. Проблема, напомню, не сводится лишь к "Закону о монетизации"...

Ф.Г. Да, конечно! Всегда найдутся 50 "деятелей культуры" в кавычках. Они всегда подписывались под всем: под письмами в поддержку сперва Собчака, потом Яковлева, Матвиенко, теперь потенциально - и Беглова. Эта система появилась не при Путине и Матвиенко, она была всегда. У Яковлева был даже целый Общественный совет... Что касается нас, то, на мой взгляд, наша задача - делать свою работу качественно. Это и есть наша "Голгофа", на которую надо честно всходить.

Д.К. То есть Вы признаете сугубо профессиональную "Голгофу", а общегражданскую отрицаете?

Ф.Г. Соглашусь со Львом. Гражданский протест имеет значение тогда, когда насилие со стороны власти приобретает чрезвычайные формы. В памятные три дня августа 1991 года многие из нас - и я в том числе - участвовали в акциях гражданского неповиновения. Тогда было ощущение, что это очень важно и полезно. В нынешней же ситуации, на мой взгляд, это не столь целесообразно.

Л.Л. Это, действительно, экзистенциальный вопрос: должен ли человек, который создан для того, чтобы, допустим, лечить или преподавать, резко менять свою жизнь и себя проявлять граждански? Я считаю, что да, должен. Но не каждую минуту. Для этого есть другие люди.

Как быть с "ресурсом публичности"?

Дмитрий ТРАВИН.

Если говорить о журналистике, то я не понимаю, в чем состоит отличие гражданских форм проявления позиции от чисто профессиональных. То есть если я пишу статью, где оцениваю режим и называю вещи своими именами, то это "профессиональная форма протеста" (хотя газету прочтут десятки тысяч людей); а если я пришел на митинг и покричал в толпе из 10 тысяч человек, то это "гражданская форма", которая более высока по своему значению, по сравнению с профессиональной? Я думаю, что это принципиально неверная постановка вопроса. Для нас, журналистов, профессиональное и гражданское неразрывно. И в смысле значимости, и в смысле риска, если таковой когда-нибудь появится.
Что же касается проблемы в целом, то хотел бы провести типологическое разделение. Есть деятели культуры, которые подписывают разного рода письма, стремясь вписаться в систему и обеспечить себе выгодные условия для "творчества". Такая позиция кажется мне весьма сомнительной. Хотя я не исключаю, что история может оправдать некоторых из этих людей, если через несколько десятков лет вдруг выяснится, что творец был и впрямь гениален, и слава Богу, что он получил на свой фильм или театр миллиончик-другой от властей предержащих. Но в целом позиция, повторяю, тех, кто ради личных выгод спешит быть первым сначала в КПСС, а потом в "Единой России", не слишком достойна.

Другое дело - позиция рядового человека. Не думаю, что гражданская активность - даже в самый кризисный момент в жизни страны - показана тому, кто не для этого предназначен. Хороший врач должен лечить, хороший учитель - учить, хороший писатель - писать. От того, что такой человек выйдет на баррикаду, ситуация, может, улучшится, а может, и ухудшится: от революции чаще бывают беды, чем польза. Поэтому, если человек чувствует предрасположенность к проявлению гражданской активности, он ее и проявляет, если нет - то нет.

Глеб СТАШКОВ.

Мне показалось, что, когда мы, наконец, отошли от "Закона о монетизации", обсуждение свелось к поиску ответа на вопрос: где находится та черта, за которой человек уже не может сидеть на кухне и должен себя как-то публично проявлять? И здесь определяющим является внутреннее ощущение самого человека. Мне кажется, что у представителей нашей элиты эта черта постоянно отодвигается вдаль: сегодня плохо, но это еще не "черта"; завтра становится еще хуже, но это опять не "черта" и т.д. Она всегда где-то рядом, но, как бы плохо ни становилось, она всегда на шаг впереди. И в этом смысле мы рискуем когда-нибудь незаметно перейти эту черту и оказаться в положении людей, "профессионально" рассуждающих об аспектах, обсуждать которые, с точки зрения морали, просто абсурдно. Например, вопрос о наиболее эффективной конструкции газовых камер. Или если мы начнем всерьез разбирать стилистику речей Геббельса на предмет их "улучшения". Такая перспектива мне кажется довольно чудовищной. На мой взгляд, когда Даниил ставил исходный вопрос, он имел в виду именно эту опасность...

Я также совершенно не могу согласиться с тем, что высказывания человека по вопросам, в которых он "некомпетентен", деквалифицируют его как специалиста в своей области. Академик Сахаров, например, был "абсолютно некомпетентен" в вопросе афганской политики. Но это не мешало ему высказываться по этому поводу. И я не думаю, что как ученый он в связи с этим каким-то образом "деквалифицировался"...

Д.Т. Очень многие люди, разбирающиеся в политике, потом довольно иронично писали о Сахарове: мол, умный человек в своей отрасли, а тут говорит такие глупости...

Д.К. Меня, например, такого рода "иронические замечания" не убеждают.

Г.С. Да меня тоже.

Л.Л. Академик Сахаров жил в советском пространстве. У него не было возможности опубликовать статью в газетах "Коммерсантъ" или "Дело" или выступить по радио "Эхо Москвы". Его попытка противостоять режиму носила исключительно подневольный характер: у него просто не было других возможностей. Кроме того, именно ему как академику и герою соц. труда удавалось, например, собрать пресс-конференцию в Москве - его не "заметали". И это было важно для всего диссидентского движения. Но я не понимаю, почему сейчас все должны быть "академиками Сахаровыми"?!

Г.С. Да, в отличие от академика Сахарова, у меня есть возможность печататься в журнале "Город" и газете "Дело". Но вопрос в том, что нашей власти абсолютно наплевать на то, что напишет Глеб Сташков в издании, выходящем тиражом 10 или даже 20 тысяч экземпляров. И для меня это - "черта": когда все, что ты пишешь, никому, по сути, не интересно...

Д.К. У каждого из здесь присутствующих есть определенный "ресурс публичности" - у кого-то больший, у кого-то меньший. И этим ресурсом мы можем пользоваться в целях доведения до общества максимума правды о власти и заставлять, таким образом, эту власть с нами и с обществом считаться. Мы можем пользоваться этим ресурсом процента на 2, а можем - на 50 или даже на 100 процентов, работая "на грани фола". Можем, напротив, воспользоваться ресурсом публичности не для атаки на власть, а для того, чтобы максимально самореализоваться в рамках системы, не пытаясь на нее повлиять и ориентируясь лишь на грядущие поколения, которые вырастут и уже тогда все устроят "как надо"...

Л.Л. Даня, не учите меня гражданскому мужеству!

Д.К. Я не учу, я задаю вопрос...

Л.Л. Просто я Вам говорю: у меня есть свои регалии в этой области! Что же касается того телевизионного ресурса, который мне выделен, то я считаю, что никоим образом не могу использовать его вне тех целей, для которых он мне выделен. Заниматься обманом начальства и говорить, что я вам буду делать одно, а на самом деле делать другое, я не собираюсь. С другой стороны - и в этом заключается условие моего контракта, - я не собираюсь хвалить то, что мне не хочется хвалить. Я не пишу письма Валентине Ивановне Матвиенко, я не писал писем Владимиру Анатольевичу Яковлеву, за мной не числится никаких таких "эпистолярных поступков". Я считаю, что работаю на Пятом канале и могу быть согласен или не согласен с политическими установками его руководства, но я знаю, что в той сфере, которую я взял, я не цензурируюсь. Кроме этого, я полагаю, что журналисты - это не только колумнисты, но и курьеры просвещения. И задачи, которые стоят перед ними, не снимаются, если могут решаться абсолютно честно вне зависимости от того, насколько тебе приятна муниципальная или государственная власти. То есть, грубо говоря, если ты можешь честно рассказать об истории Крымской войны, восстании Пугачева, или жизни богемы 70-х годов, или социалистического Ленинграда, если никто при этом не запрещает тебе называть белое белым, а черное черным, я не понимаю, почему этим не следует заниматься!

Д.К. Что, с Вашей точки зрения, все же лучше: заниматься исключительно нейтральным просветительством или все же использовать имеющиеся возможности (для этого не обязательно обманывать начальство Пятого канала - можно, например, писать статьи в газету "Дело"), чтобы доносить до общества то, что ты на самом деле думаешь о власти? Или этого делать не стоит, дабы не ставить под угрозу свою, допустим, телевизионную карьеру?

Л.Л. Я считаю, что у меня есть некие обязательства. Они срочные. Я также считаю, что, если произойдет некое событие, в результате которого я пойму, что не могу молчать, я молчать не буду. Но таких событий я пока не вижу. Мне многое крайне не нравится, но я вижу, что за меня это могут сказать другие... Кроме того, я не понимаю, почему Глеб, ведущий колумнист популярного издания, считает, что если он, например, самосожжется около Большого дома, то произведет больший эффект, чем если опубликует свой очередной текст... Есть ведь еще и вопрос чистой прагматики: как нам выгоднее использовать наши не бесконечные во всех смыслах силы?

Журналист - тоже политик?

Ф.Г. Мои худшие предположения оправдываются. Я все-таки понял, что мы с Левой приглашены сюда Даней и Глебом как представители "конформистской части интеллигенции, прикормленной компрадорским режимом"...

Д.К. Я этого не говорил...

Ф.Г. ...и Лева уже якобы выбирает между публичными восклицаниями - и производством программы "Культурный слой"... Но в этой теории "заговора равнодушных", конечно, существует один момент, особенно Вам, Даня, присущий: это переоценка значения нашей и Вашей, в частности, "публичности" и ее значения в жизни города. Наша публичность является просто следствием нашей работы, и не надо ее переоценивать. Лично я вообще избегаю какой-либо публичности. Наше дело - сидеть за монитором и верстать заметки. Журналистика в Петербурге находится в таком удручающем состоянии, что общество не имеет инструментов для того, чтобы понять, что с ним происходит. Пенсионеры, выходящие на Садовую улицу, просто не понимают сути процесса... Вы предлагаете журналисту заняться фактически публичной политикой, а не журналистикой. На мой взгляд, это неприемлемо.

Д.К. Я говорю о том, что журналист должен "заниматься политикой" в пределах того ресурса публичного словоговорения, который ему отведен. То есть называть вещи своими именами по максимуму. И это отнюдь не противоречит принципу полноценного информирования населения. А можно, наоборот, недоговаривать, обходить острые темы...

Ф.Г. Ну, вот журнал "Эксперт - Северо-Запад", например, не обходит те темы, которые считаются острыми, и на большинство из них реагирует. Вопрос: как реагировать? Можно крикнуть: "Зурабов - вор!", а можно попытаться понять "правду Зурабова" или "правду Кудрина" - к слову, стоявшего у истоков газеты "Дело". И мы эту работу делаем и, кстати, не испытываем никакого давления извне. Никто не звонит и не говорит: "Перестаньте писать плохо про Зурабова! Перестаньте выяснять суть реформы бесплатного лекарственного обеспечения!" Наверное, наш журнал так скромен, что властям просто лень его стреножить. Но дело, полагаю, не только в этом. Власть очень обижается, когда пресса "переходит на личности", но с гораздо большей готовностью принимает аргументированную критику по существу. И поэтому у меня нет ощущения, что я не участвую в политике. Я в ней участвую стратегически. А стратегия в рамках, хотя управляемой, но демократии одна: просвещать.

Д.Т. Одно дело - писать правду о власти и об обществе (которое, к слову, меня устраивает еще меньше, чем власть), и другое дело - "наезжать" на эту власть, работая вольно или невольно на тех людей, которые хотят эту власть сменить и которые, возможно, окажутся гораздо хуже ее... Я не случайно заговорил об обществе. Вот Лев Яковлевич поднял вопрос о самосожжении в знак протеста. Известен пример такого рода - это самосожжение Яна Палаха в Чехословакии после ввода советских войск. Думаю, если Сташков - не дай, конечно, Бог! - сожжет себя у Большого дома или Мариинского дворца, мы не получим и сотой доли того эффекта, который был получен тогда. Общество в Чехословакии было готово к восприятию таких знаков, символов. Уже тогда оно очень близко подходило к состоянию гражданского общества. У нас, даже в Петербурге, состояние общества намного хуже. И поэтому я вижу роль тех СМИ, которые мы представляем, в том, чтобы не столько сталкиваться с властью по мелочам, сколько в том, чтобы влиять на общество как таковое. Если сотня-другая студентов, которые прочтут нашу дискуссию, через десять лет о ней вспомнят, я думаю, это имеет большее значение, чем если ее сейчас прочтут Путин или Зурабов.

Г.С. Я бы немного расширил трактовку "ресурса публичности". Но поскольку у меня из всех присутствующих здесь этот ресурс наименьший (поэтому, вероятно, так активно обсуждается вопрос о сожжении именно меня), мне на эту тему рассуждать труднее. Тем не менее, все же рискну. В журналистике, как и везде, существуют некие критерии качества работы. Для меня таковыми являются стиль и его соответствие общей стилистике издания. Я понимаю, что если я начну в каждой статье писать в стиле: "Зурабов - вор! Путин - вор!", то довольно быстро редакция со мной расстанется и правильно сделает: у каждого издания свой формат, свой читатель. Другое дело, что я готов быть неким агитатором-горлопаном, который противостоял бы той системе, которая сейчас есть. Если бы была газета, которая в большей степени представляла собой орган пропаганды, чем деловое СМИ, я был бы готов - именно сейчас! - там работать и "наступать на горло собственной песне", потому что вопрос о прагматичности - а повлияем ли мы на что-то или нет? - вообще неверен. Какая разница! Есть внутреннее самоощущение, когда человек может или не может молчать. Самосожжение Яна Палаха, насколько я понимаю, не заставило советские танки покинуть Чехословакию. И, наверное, ему было плохо, когда он себя сжигал. Но, наверное, если бы он себя тогда не сжег, то чувствовал бы себя еще хуже.

Назад Назад Наверх Наверх

 

Вертикальный хаос Дагестана // Независимые СМИ - последняя надежда РФ на Северном Кавказе
По приглашению газеты "Дело" и информагентства "Медиа.СПб" в Санкт-Петербург на прошлой неделе приехала Надира ИСАЕВА - редактор опального дагестанского еженедельника "Черновик", против которой возбуждено уголовное дело по статьям: "публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, совершенные с использованием СМИ" и "возбуждение ненависти либо вражды по признакам национальности" (см.
Подробнее 

Вечера в Европейском // Почему в России нет спроса на демократию?
Очередное заседание семинара "Вечера в Европейском" было посвящено обсуждению доклада профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге Кирилла Борисова.
Подробнее 

Беспредел в Ингушетии // Все вопросы - к президенту
В Петербурге побывал руководитель ингушской правозащитной организации "Машр" ("Мир") Магомед Муцольгов, рассказавший журналистам о том, что сегодня на самом деле происходит в Республике Ингушетия (РИ) и кто виноват в не прекращающихся в ней убийствах и похищениях людей.
Подробнее 

Жаркое лето в Палестине // Ближний восток глазами экспертов "Дела"
На страницах "Дела" продолжается дискуссия о политической ситуации в Израиле и Палестине.
Подробнее 

ЧТО ХОТЯТ МОЛОДЫЕ? // Российская демократия глазами студентов
Многие поколения наших соотечественников, махнув рукой на собственное благополучие, заклинали: "Лишь бы дети жили хорошо".
Подробнее 

В России перестали мечтать // 19 августа пятнадцать лет спустя
15 лет прошло с момента августовских событий 1991 года.
Подробнее 

Михаил Касьянов // Когда ситуация назреет…
Президиум движения с неоднозначной аббревиатурой НДС ("Народно-демократический союз") утвердил повестку съезда, который состоится 1 июля в Москве и на котором лидер движения, экс-премьер РФ Михаил Касьянов выступит с главным докладом: "О политической ситуации в стране и перспективах её развития".
Подробнее 

Возлюби чужого как ближнего своего?
Наверное, одна из самых важных проблем, с которой столкнулось человечество в XXI столетии, - это проблема активного и неуклонного иммиграционного проникновения выходцев из Азии, Африки и Латинской Америки в Северную Америку, Европу и Россию.
Подробнее 

История России подошла к концу?
"Идем путем Сусанина, дорогой ВВП!" - вероятно, под таким негласным девизом 23 марта в Костроме пройдет заседание Госсовета, посвященное охране культурного наследия.
Подробнее 

Надо ли бежать от политики? // Когда тебе и так есть чем заняться...
Должен ли интеллектуал приносить себя в жертву "общему делу", если оно не сулит скорой победы? Должен ли карабкаться на виртуальные баррикады и, подобно Рудину, неуклюже размахивать революционной саблей? Должен ли, вопреки доводам практического разума, во весь голос называть черное черным, а белое белым? .
Подробнее 

Московские петербуржцы // Вскрытие показало?
Есть ли в президенте Путине и прочих "московских петербуржцах", ныне правящих страной, хоть что-нибудь "истинно петербургское"? .
Подробнее 

От пятилетки количества к пятилетке качества роста российского ВВП
В беседе за круглым столом, которую еженедельник "Дело" проводит совместно с факультетом экономики Европейского университета в Санкт-Петербурге (ЕУ СПб), приняли участие Кирилл Борисов - канд.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru