Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Взгляд 22/12/2008

Куда пошла конница Буденного // Голодомор в СССР: как обстояло дело за границами Украины

В последние месяцы одним из самых острых политических вопросов на постсоветском пространстве стал вопрос украинского голодомора, имевшего место в 30-е гг. Киев считает это геноцидом, т.е., согласно определению словаря, истреблением "отдельных групп населения по расовым, национальным или религиозным признакам". Иначе говоря, голодомор приравнивается к истреблению армян турками в 1915 г. и уничтожению евреев немцами в ходе Второй мировой войны.

По всей видимости, именно геноцидом, а не просто одним из преступлений сталинизма, украинские события можно признать в том случае, если на других территориях Советского Союза аналогичной политики по отношению к широким народным массам не проводилось. Для того чтобы попробовать разобраться в этой ситуации, редакция "Дела" подготовила к публикации воспоминания Михаила Александровича КОРОТКОВА, родившегося на Дону на хуторе Меловский в 1926 г. Казачьи регионы России всегда были житницами страны, поэтому для выяснения проблемы голодомора целесообразно сравнить положение дел на Дону и на Украине.

Рожь и пшеница - все за границу

Когда началась коллективизация, отец записался в колхоз. Колхозниками мы становились без особого энтузиазма. Во всяком случае, мать, когда узнала о переменах в нашей жизни, сперва сильно огорчилась. Ведь в общее хозяйство приходилось отдавать корову, да и прочей живностью с колхозом делиться. Тем не менее, несмотря на решение отца и на расставание с коровой, через какое-то время мы чуть не оказались в числе раскулаченных.

Надо заметить, что настоящих кулаков у нас на хуторе никогда не было. Наемный труд не использовался. Семьи, конечно, различались достатком, но различия эти были связаны с умелостью работников и отношением к труду. Скажем, у нас в семье было семеро детей (еще семерых мать родила, но они рано скончались), и отцу с матерью приходилось изрядно крутиться, чтобы прокормить такую ораву. Помимо основной работы в кузне, папа зимой и летом активно налегал на рыбалку, осенью ходил за грибами и затем солил их. Из других казаков почти никто этим не занимался.

У бабушки же в прекрасном состоянии был огород. А, скажем, у жены другого хуторского кузнеца в огороде ничего толком не росло: огород весь сорняками зарастал.

В итоге получалось, что жили мы, в сравнении с некоторыми бедняками, неплохо. И вот к нам пришли какие-то люди (насколько я помню, они были не из числа хуторян) и стали описывать имущество. В числе других зажиточных семей мы должны были оставить все хозяйство колхозу и отправиться жить отдельно на неосвоенные земли.

Мы не знали даже, чем будем там в первое время питаться. Забили свинью, сделали студень. Однако соседи тут же у нас его украли. К счастью, в последний момент перед отправкой кто-то из районного начальства за отца заступился, и нас не стали раскулачивать. Но другие семьи отправились на выселки и больше уже в хутор не вернулись.

Другой проблемой, помимо раскулачивания, оказался для нас голод. Колхоз должен был выполнять план сдачи зерна государству. Лишь после выполнения этого плана зерно разрешалось оставлять себе. Хлеб, который выращивался казаками, стали отправлять за границу. Прямо на хуторе, на берегу Дона, построили элеватор. Зерно с помощью машины поднимали вверх и загружали в предназначенные для него емкости, а затем, когда приходила баржа, по специальным желобам хлеб начинал ссыпаться вниз. И больше мы его не видели.

Казаки невесело шутили: рожь и пшеница - все за границу; колючка и кукуруза - все Советскому Союзу. И вправду, в 1932 г. с хлебом на хуторе стало совсем трудно. Я тогда был еще маленьким, однако помнить себя начал с четырех лет, когда на хуторе случился большой пожар, уничтоживший в том числе и наш дом. Хорошо помню и то, как позднее, в голодные времена, мы с мальчишками должны были бегать по полям собирать колючку, которую потом ели.

Колючкой у нас называли перекати-поле. Эта трава растет в степи таким шаром, на одном стебле. Зеленая, потом цветет, потом стручки в ней образуются, а в стручках мелкие семена. Потом она высыхает, стебель обрывается, и ветер гонит ее по степи. И вот все эти перекати-поле собирались в оврагах, которые изрезывали степь. Мы оттуда забирали их, приносили домой, толкли в ступе, и получалась как бы мука. Из этой муки мама пекла лепешки.

Голодных смертей у нас, насколько я знаю, в отличие от Украины, не случалось. Кое-как трудное время пережили. Тем не менее, память о голоде продолжала сохраняться. От мальчишек я слышал, например, такой стишок: "Товарищ Ворошилов! Война уж на носу,/ А конница Буденного пошла на колбасу". Откуда это пошло, я не знаю - взрослые между собой так не говорили.

"Рыночная" экономика

Примерно года так с 36-го жизнь постепенно стала становиться получше. Хлеб у нас был, и, кроме того, мы снова получили возможность держать корову. Молоко частично забирал колхоз. Туда же шли куриные яйца. Но кое-что оставалось и нам. Жили своим хозяйством.

Гораздо хуже было с деньгами. На трудодни получали какие-то крохи, поэтому для покупки того, что не производили сами, приходилось еще подрабатывать. У нас, мальчишек, это дело оказалось неплохо поставлено. Например, перед войной у нас было такое подспорье: на пристань со всего района свозили металлолом - косилки, травокоски, старые трактора, моторы и все тому подобное. Потом грузили на баржу и везли на Сталинградский тракторный завод. Но пока этот хлам валялся на берегу, мы в нем активно копались. Моторы разбирали. Выбивали в этих моторах бронзовые втулки. И отдавали старьевщику, который часто на хуторе появлялся. А он нам за втулки деньги давал.
Потом у нас еще такой доход имелся. Мы были ныряльщиками. Доставали раковины и вываривали их. Берег Дона был отвесный, песчаный. Мы на склоне вырывали печку, котел ставили и варили. Все, что в раковинах было, вытаскивали и отправляли на корм свиньям. А раковины сдавали государству. Склад тут же был, большой такой склад. Деньги нам за это хорошие давали. Но все, что зарабатывалось таким образом, мы, мальчишки, отдавали родителям - никаких карманных денег тогда не существовало.

Когда по Дону пароход приходил, наступало время подрабатывать для бабушки. Она огурцы и помидоры с нашего огорода продавала. Ведро огурцов, помню, стоило рубль.
Отец же добывал большое количество рыбы. Дон богатый тогда был - стерлядь, сом, щука... Папа делал из гибкой лозы своеобразный конус. В него вставлял еще один конус и получалась ловушка для рыбы. Она с широкой стороны туда заплывала. Затем через узкую часть проникала во вторую половину конструкции, после чего уже "сбежать" не могла. Оставалось собрать ее и засушить.

Был у отца и специальный зимний способ ловли - совсем необычный. После того как летом вода, разлившаяся во время половодья, спадала, у нас оставалось мелкое озерцо. За время жары оно подсыхало, но не исчезало совсем. Воды оставалось там столь мало, что зимой она вся до самого дна превращалась в лед. А надо сказать, что в этом озерце имелась рыба, заплывшая весной из Дона и не сумевшая уйти обратно. Понятно, что в холода она вся погибла бы, если бы отец не вырывал посреди озера большую яму, которую специально отмечал крупным, вбитым в землю, колом. Яма до дна не промерзала, а потому рыба вся собиралась в ней. Отцу оставалось лишь в какой-то момент пробить сверху лед и собрать руками всю живность, которая там сгрудилась.
А еще папа любил солить арбузы. На Новый год казаки собирались и пировали в складчину то у одного, то у другого. И было так, что выпьют, а папа говорит: "Ну, я пойду на бахчу". Идет, достает арбузы из кадушек в погребе, кладет в мешок, возвращается: "Вот, пришел с бахчи". Отличная была закуска!

Пешком по деревьям

В школу, которая была расположена в станице Клетская, мы, ребятишки, пешком ходили. Когда зимой или летом шли, получалось примерно три километра, а весной, когда половодье, дорога становилась гораздо труднее. Обычно люди ходили поверху, по горам, семь километров. Но мы умудрялись, когда взрослыми уже стали (пятый-шестой класс), перебираться по деревьям. Все вокруг залито водой, Дон широко разливался. А в воде стояли молодые тополя, вербы. И мы сумку наверх закидывали, за плечи, забирались на дерево, тонкое выбирали дерево, на котором можно было раскачаться. Раскачивались, доставали до другого дерева, за него цеплялись, перебирались туда, затем опять раскачивались, перебирались на третье. И так все три километра. Нормально в школу приходили, никогда не опаздывали.

Летом, когда занятий в школе не было, помогали работать взрослым в колхозе. Отвозили зерно, собранное комбайном, на элеватор. Везли на быках, запряженных в громадные повозки. Повозки эти надо было загнать на весы. Быков при этом не выпрягали, просто ставили рядом. Весовщик взвешивал, затем мы везли зерно к элеватору, а на обратном пути пустую повозку - вновь на весы. Так и определялось, сколько зерна колхоз сдал родине...

Записала Елена ТРАВИНА

Назад Назад Наверх Наверх

 

Догорает ли эпоха?
"Кризис наступил, однако это лишь начало.
Подробнее 

Модель села на мель
Почему-то уверен, что в недалеком будущем люди станут делить время на новые отрезки "до" и "после".
Подробнее 

Растворившаяся команда // 1991-2008: судьбы российских реформаторов
В прошлом номере мы завершили статьей о Егоре Гайдаре публикацию цикла "Великие реформаторы".
Подробнее 

Куда пошла конница Буденного // Голодомор в СССР: как обстояло дело за границами Украины
В последние месяцы одним из самых острых политических вопросов на постсоветском пространстве стал вопрос украинского голодомора, имевшего место в 30-е гг.
Подробнее 

С КЕМ ВЫ, МАСТЕРА КУЛЬТУРЫ // Владимир Войнович // Советский режим был смешнее нынешнего
Писатель Владимир ВОЙНОВИЧ рассуждает о грядущей смуте и об идейном родстве нынешней власти и советского руководства.
Подробнее 

Некромент, или Смертельное танго
Пять сюжетов, от $ 2 за штуку.
Подробнее 

Пиар, кризис и бла-бла-бла
Не то чтобы небольшая брошюра записок и выписок директора по связям с общественностью "Вымпелкома"-"Билайна" Михаила Умарова была совсем уж бессмысленным и бесполезным чтивом - отнюдь.
Подробнее 

"Это было летом"
В галерее IFA под патронажем Санкт-Петербургского творческого союза художников прошла выставка "Это было летом".
Подробнее 

Хорошо воспитанный старый мальчик
Создатели документальной ленты о Валентине Берестове, презентация которой прошла недавно в Фонтанном доме, назвали свое широкоформатное детище "Знаменитый Неизвестный".
Подробнее 

Письма из Германии // Константа
Есть такая поговорка: "Господь и леса не сравнял".
Подробнее 

С кем вы, мастера культуры? // Алексей Герман // Наш народ был изнасилован. И многим понравилось…
Кинорежиссер Алексей ГЕРМАН в интервью "Делу" рассказал о том, каким ему видится нынешнее состояние российского кинематографа, какие идеи задают в нем тон и что представляет собой сегодня российская интеллигенция.
Подробнее 

Никита Белых // Россия не доверяет демократам
Агония новейшей российской оппозиции, похоже, близка к финалу.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru