Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Петербургские страсти 23/6/2008

Федор КАРЖАВИН // Преисполненный русским неунывающим духом

Евгений АНИСИМОВ

Он был истинным сыном своего XVIII века, века Просвещения. Но жизнь его сложилась так, что свои знания Федор Каржавин использовал исключительно "прокормления ради": "Человек ведь животное, которое не может жить одним воздухом, без хлеба и вина любовь хладеет и мерзнет, говорит латинская пословица".

Вот такие у нас дети ямщиков!

Дед Каржавина, ямщик, происходил из московских старообрядцев. Отец, Василий, стал купцом, переселился в Петербург и передал сыну Федору, рожденному в 1745 году, свои познания - но не в коммерции, а в... латинском языке, который выучил самоучкой, в географии, а самое главное, как писал позже Каржавин, "вродил охоту к наукам", любовь к знаниям, которая не оставляла Федора всю жизнь.

В 1752 году Василий отправился в Лондон и захватил с собой семилетнего сына. Потом сам с товарами вернулся в Россию, а Федора поручил попечению своего брата Ерофея, который "по самовольному отлучению из России" учился... в Сорбонне (в дальнейшем, в 1773 году, Ерофей Каржавин перевел на русский язык и издал книгу "Путешествий Гулливеровых" Д. Свифта). Очевидно, что Каржавины были семейством удивительным и незаурядным, в укладе которого странным образом сочетались патриархальность и консерватизм старообрядчества с космополитической открытостью и даже вольнодумством. Вернувшегося с "аглинским товаром" Василия арестовали по доносу, который пришел из Лондона: Каржавин, в присутствии соотечественника-купца, позволил себе осуждать российские порядки и нравы императрицы Елизаветы.

Наши из Сорбонны нам не нужны!

Несколько лет он был под следствием, и из-за этого брат его и сын Федор оставались в Париже без содержания. Но они не унывали, благо и Ерофей, и Федор проявляли такие выдающиеся способности, что находили помощь у многих выдающихся ученых Франции. Федор несколько лет проучился в лицее, причем каждый год заканчивал курс первым из 70 учеников. А потом, вслед за дядей, он поступил в Сорбонну, где тоже учился блестяще. Русский посол в Париже князь Д.М. Голицын писал в Петербург, что "из этого молодого человека может быть со временем искусный профессор".

Зная интеллектуальную жизнь предреволюционного Парижа, нетрудно себе представить, в каком густом "просветительском бульоне" формировался юный Каржавин и какие вольнолюбивые идеи он впитывал. Федор писал отцу, что тратит деньги только на книги: "Чтение - моя страсть. Вы мне поверите, насколько я люблю хорошие французские книги" - по физике, ботанике, химии, медицине, архитектуре.

Тринадцать лет провел Федор в науках, даже забыл русский язык, но с нетерпением рвался в Россию, куда и вернулся в 1765 году на одном корабле со своим новым другом, архитектором Василием Баженовым.
Холодно встретила родина ученого юношу - история таких людей, выучившихся за границей, схожа: в России их знания не были востребованы. А еще хуже отнесся к Федору родной отец, надеявшийся передать сыну свое торговое дело. Между тем сам Федор мечтал приложить силы "к служению обществу по знанию". Батюшка был крут и самолюбив, пытался "поучать" сына по-старинному - езжалой плетью и поленом, но тут нашла коса на камень: Федор восстал против отцовской тирании и бежал из дома. Бунтарь устроился учителем в Троице-Сергиевом монастыре.

Работа там была скучна и монотонна. Каржавин пристрастился к переводам и между делом перевел византийский трактат "Книга богословии Магометовой во увеселение меланхоликов", но и это любимое занятие не утешало Каржавина. Он подался в Москву и был принят в ведомство своего друга - Василия Баженова, который в это время строил Большой кремлевский дворец. Умный, образованный Федор оказался дельным помощником и даже соавтором: вместе с Баженовым они переводили книги по архитектуре и писали статьи.
Вообще, судя по документам и письмам, Федор Каржавин был человеком не просто выдающимся, талантливым, ярким, но и необыкновенно симпатичным, располагавшим к себе самых разных людей - от высокопоставленных русских вельмож, французских ученых с мировым именем до простых солдат и колонистов в Америке. Каржавин, по словам его знакомых, был "очень горячий, говорящий все напрямик", но при этом обладал твердыми принципами, был добр, щедр, честен, и люди чувствовали это, ценили его, доверяли ему. У него всюду было множество друзей, они его помнили и хранили привязанность к нему до конца жизни. За ним не потянулось ни одного грязного следа - а жизнь его была куда как непроста!

Отравление свободой

Каржавин жил в России, но постепенно в нем крепло желание "ехать в чужие края и искать счастия". В 1773 г. он почти тайком бежал из России, преследуемый проклятьями отца. Дело не в том, что Федор не хотел заниматься коммерцией. Глотнув воздуха свободы, Каржавин не хотел повторять судьбу предков: "Да какая вам радость, - писал он потом отцу, - что за утеха, если бы вы узнали во мне рабский дух и подлость человека, рожденного под игом холопства?"

Вот каким языком теперь заговорил купеческий сын!
В Париже Федор встретил много старых добрых знакомых и приятелей, хорошо приняли его и в русском посольстве. Там помнили курьез: в 1764 году его не взяли на службу в посольство, как писал князь Голицын, из-за... "незнания российского языка". Каржавин посещал гостившего в Париже И.И. Шувалова, быстро втянулся в жизнь французской столицы, опять пошел в Сорбонну, с увлечением слушал новые курсы, занимался переводами с французского языка, а когда денег на жизнь не хватало, то применял университетские знания по химии на практике - делал помаду для модниц и продавал ее.

К этому времени у него самого завелась модница: Федор женился на девушке-сироте Шарлотте Рамбур, ученице модистки. История этого брака укрыта неким туманом тайны: почти сразу после свадьбы жена охладела к Федору, хотя он долгие годы сохранял нежное к ней отношение, не искал ей замены.

"По горячей и холодной Америке"

И тогда, в 1776 г., он решил уехать и попытать счастья в Америке. Под вымышленным именем (Лами) он оказался во французской колонии - на острове Мартиника. Несомненно, катастрофа в семейной жизни и безденежье толкнули его на этот шаг. Но была и другая причина: несмотря на свои незаурядные способности и выдающиеся знания, по природе Каржавин не был ученым, исследователем - необычайно яркий темперамент и живой непоседливый характер гнали его все к новым впечатлениям. Поэтому много лет путешествуя по Америке, живя в самых экзотических местах, он собирал там не научные наблюдения, не коллекции, а приключения с явной надеждой на коммерческий успех.
И приключений в Новом Свете у Каржавина хватало: он попал в самое пекло войны колонистов с англичанами. Чем только не занимался Федор в Америке! Для начала пытался торговать контрабандой на побережье Вирджинии. Когда же англичане, в конце концов, захватили и угнали его корабль в Нью-Йорк, то Каржавин без копейки денег, с куском хлеба за пазухой пешком двинулся искать правду в Бостон, а потом в Филадельфию. При этом он, "исполненный русским неунывающим духом", попадал в расположение то англичан, то колонистов, которые хватали его, подозревая в шпионаже, но всякий раз Федор выходил сухим из воды.

Потеряв свои капиталы, он работал мелочным разносчиком, аптекарем, переводчиком, лекарем, пытался стать табачным фабрикантом, приказчиком в крупной фирме.
Порой скитания его прерывались, и он где-нибудь оседал на год-другой. Потом он опять странствовал по "разным местам горячей и холодной Америки" от Нового Орлеана до Бостона - учил, лечил, торговал, порой неудачно, а порой успешно: какой-то французский купец даже доверил ему свой дом и торговое дело.

Каржавин мог достичь и большего: американский конгресс хотел даже послать его с дипломатической миссией в Россию. Но Каржавин благоразумно отказался, опасаясь как бы его на родине не послали в Сибирь "ловить соболей", невзирая на дипломатический статус.

Когда кончился завод

Бурная жизнь в Америке продолжалась 12 лет, до 1788 года, когда он вернулся во Францию, а оттуда в Петербург, - увы, без гроша в кармане. Отец к тому времени умер. Каржавин ссорился с родными из-за наследства, бедствовал, жил по углам, у друзей. Наконец, его пристроили на службу переводчиком. К нему приехала жена, но вскоре они вновь расстались, уже навсегда. А потом долгие годы после своих умопомрачительных странствий Каржавин, по сути, прозябал, как будто в нем "кончился завод", гнавший его по свету. Словом, эта необычная, начавшаяся так феерически, жизнь, в сущности, не удалась. При всей его невероятной одаренности и темпераменте, знаниях и навыках ему как будто недоставало некоего внутреннего стержня. Каржавин, подававший в молодости столько надежд, не стал ни уважаемым ученым, ни удачливым коммерсантом, ни крупным литератором, ни знаменитым путешественником. Он не сделался ни французом, ни американцем, а оставался русским, не нашедшим места на родине. Кстати, такова участь многих возвращенцев.
Тоска овладевала им, и весной 1812 года Каржавин свел счеты с жизнью.

Назад Назад Наверх Наверх

 

Монах Авель
11 марта 1901 г.
Подробнее 

Платон ЗУБОВ // Последний фаворит
Неожиданная смерть Григория Потемкина осенью 1791 года стала важной вехой в истории царствования Екатерины II.
Подробнее 

Мария Федоровна // Дочь Фреденсборга
Фотография, сделанная кем-то, донесла до нас ее облик в тот момент, когда она 11 апреля 1918 г.
Подробнее 

Федор КАРЖАВИН // Преисполненный русским неунывающим духом
Он был истинным сыном своего XVIII века, века Просвещения.
Подробнее 

Авдотья Истомина // "Такая ножка! Такой талант!"
Ее сотворил не столько со своей женой Анисьей спившийся полицейский пристав Илья Истомин, сколько знаменитый балетмейстер Шарль Дидло по прозвищу "Крепостник", стоявший у истоков русского балета.
Подробнее 

Екатерина Нелидова // Преданное сердце одной малявки
Она была в первом, самом знаменитом, выпуске Смольного института, который был любимым детищем Екатерины II и ее сподвижника Ивана Бецкого.
Подробнее 

Александра Федоровна // Императрица не для толпы
"Жаль, что занятия отнимают столько времени, которое хотелось бы проводить исключительно с ней!" Так писал в своем дневнике занятый делами император Николай II.
Подробнее 

Митрополит Арсений МАЦЕЕВИЧ // Инквизитор и мученик
Он всегда слыл жестким, непреклонным и суровым инквизитором.
Подробнее 

Аполлинария СУСЛОВА // Жрица русской любви
Аполлинария производила неизгладимое впечатление: стройная девушка "с большими серо-голубыми глазами, с правильными чертами умного лица, с гордо закинутой головой, обрамленной великолепными косами.
Подробнее 

Григорий ОРЛОВ // Долгое прощание с "кипучим лентяем"
В начале 70-х годов ХVIII века в личной жизни Екатерины II наступил серьезный кризис.
Подробнее 

Князь Михаил Голицын // "Прямой сын Отечества"
Екатерина Великая поучала потомков: "Изучайте людей...
Подробнее 

Глафира Алымова // Судьба смолянки
Александр Бенуа писал об этой знаменитой картине Дмитрия Левицкого: "Вот это истинный восемнадцатый век во всем его жеманстве и кокетливой простоте и положительно этот портрет производит сильное неизгладимое впечатление как прогулка по Трианону или Павловску".
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru