Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Судьбы 14/5/2007

Джон МАЛМСТАД // В присутствии гения

Алексей Самойлов

Американский филолог, в жилах которого течет кровь скандинавских, голландских, французских предков, изучает литературу и искусство Серебряного века России. Можно сказать, что профессор Гарвардского университета Джон Малмстад всю жизнь проводит в присутствии русских гениев - от Андрея Белого и Михаила Кузмина до Игоря Стравинского и Джорджа Баланчина...

Лучший роман века

- Вместе с Александром Лавровым из Пушкинского дома Вы подготовили к изданию переписку Белого и Иванова-Разумника. Андрей Белый был одним из самых феноменально одаренных людей Серебряного века. В то же время существует мнение, что гению не хватало поэтического таланта и как поэт он явно уступает и своему вечному сопернику-другу Александру Блоку, и Мандельштаму, и Ходасевичу... Догадываюсь, что Вы это мнение не разделяете...

- Естественно, я не согласен с этим, хотя и не считаю Белого одним из великих русских поэтов. Он слишком много писал во всех жанрах словесности. Некоторые его стихотворения относятся к лучшим образцам русской поэзии. Если сравнить поэму Белого "Первое свидание" с блоковским "Возмездием", то придется признать, что поэтическое соревнование выиграл Белый.

- Мне очень нравятся строки Белого: "Золотому блеску верил,/ А умер от солнечных стрел./ Думой века измерил,/ А жизнь прожить не сумел". Это ведь он и о себе сказал. Жестко, беспощадно, но справедливо ли?

- Думаю, справедливо. Андрей Белый не вполне реализовался в жизни, но в искусстве - стопроцентно. Ему принадлежат лучший, на мой взгляд, русский роман прошлого века "Петербург", несколько поэтических шедевров, гениальная книга "Мастерство Гоголя", филологические штудии по проблемам стиховедения и потрясающие воспоминания.

- Мне пришлось на днях увидеть на телеэкране интервью с Джоном Апдайком, выпускником вашего Гарварда, где он признался, что "странные сочинения Белого, шедевры символистской прозы" поразили его обостренным чувством правды. Русские писатели, заметил он, всегда стоят на страже правды.

- На страже правды - да, безусловно. Но лучшие русские писатели были и несравненными художниками, магами, чародеями.

"Бог творит, а я делаю"

- Маги, чародеи, гении... А знаем ли мы, что такое гений? Феномен нормы, божественной нормы или, напротив, отступление от нормы, высокая болезнь? Много лет я мог с близкой дистанции наблюдать за двумя гениями - артистом Иннокентием Смоктуновским и шахматистом Михаилом Талем. А Вам довелось в повседневном живом общении быть в присутствии гения?

- Что такое гений, не берусь определить. Но точно знаю, что был в присутствии гения. Даже двух. Оба русские, оба не из мира литературы. Два раза я встречался с Игорем Стравинским (Стравинский И.Ф., композитор и дирижер, до 1914 г. жил в России, с 1939 г. в США - ред.). Он был уже очень больной и старый человек. Я хотел разговаривать с ним о Кузмине, о других людях начала века, которых он знал. Отправил ему письмо и был удивлен, получив быстрый ответ: приходите туда-то и тогда-то.

В первый раз я был у Игоря Федоровича, наверное, час и разговаривал с ним и его женой, которая очень хорошо знала Кузмина и других поэтов и художников в Москве и в Петербурге в начале века (у нее был чудный альбом, который, к счастью, теперь издан в Америке). Если еще есть вопросы, сказала она, пожалуйста, приходите снова.
Мы виделись со Стравинским за два года до его кончины. Несмотря на почтенный возраст - восемьдесят семь лет - и болезнь, он был невероятный, удивительный человек, с очень живыми глазами.

Вторая наша встреча была менее продолжительной. Затем я несколько раз бывал у него на квартире, но он уже лежал, не выходил, и я разговаривал только с его женой Верой Артуровной, одаренной, как и он, личностью. Стравинский удивительно воздействовал на меня, молодого человека 28 лет. От него, если так можно сказать, веяло гениальностью.

- А как Вы относитесь к музыке Стравинского?

- Я обожаю его музыку. Он первый композитор двадцатого века. Его музыка для меня - всегда откровение. Я готов слушать ее бесконечно. Слушаешь музыку Стравинского, и каждый раз открывается все новое и новое. Может быть, это и есть гениальность?..

- А в том, как Стравинский держался, его гениальность ощущалась?

- Игорь Федорович был предельно простой человек. Окружающие курили ему фимиам: гений, феномен, уникум. Он на эти восхваления не обращал внимания, но иногда сильно раздражался...

- А второй встреченный Вами гений?

- Джордж Баланчин, он же Георгий Мелитонович Баланчивадзе, - может быть, величайший хореограф в истории балета. Я познакомился с Баланчиным совершенно случайно в середине шестидесятых, будучи аспирантом Принстонского университета. В Принстоне я был учеником Нины Николаевны Берберовой (Н.Н. Берберова, русская писательница, покинула Россию со своим мужем Владиславом Ходасевичем в 1922 г., жила в Италии, Германии, Франции, США - ред.). Она имела очень приятную привычку - приглашать учеников к себе на ланч, на ужин. И вот как-то раз, весной 66-го, она мне звонит: "Джон, приходи завтра на ланч, у меня для тебя будет сюрприз".

Прихожу. Стол накрыт на четыре куверта, рюмочки, все что положено. Ясно, что будут другие гости. Сидим, разговариваем. Стук в дверь - и на пороге стоит Набоков. Не Владимир, а его двоюродный брат Николай, композитор. Рядом с ним - Джордж Баланчин. Это и был ее сюрприз.
Набоков был приглашен тогда в очень престижный Принстонский институт. Он дружил с Баланчиным и, когда попал в Принстон, пригласил его к Берберовой. Мы, естественно, разговаривали по-русски. Для Баланчина это оказалось довольно любопытно: американец, говорящий по-русски. В Нью-Йорке - это всего в часе-полутора езды от Принстона - я бывал на спектаклях его труппы "Нью-Йорк Сити балле". Баланчин понял, что я люблю его работу, и, уходя, сказал: "Если Вы не заняты завтра, приглашаю Вас на "Аполлона"". Я поехал в Нью-Йорк, он ждал меня у служебного входа, посадил на свои места и после балета пригласил на ужин.

Так началось наше знакомство. Не могу сказать, что мы стали близкими (думаю, он ни с кем не был близок, даже, как ни странно, с женами), но я довольно часто с ним виделся, бывал у него в театре, брал интервью. А потом я уехал в Россию на годичную стажировку. В 67-м вернулся в Америку, и наше знакомство с Баланчиным возобновилось. Это был человек без каких-либо грандиозных жестов, непафосный, непатетичный. Слово "гений" ненавидел, не любил даже слово "творить". Он говорил: "Бог творит, я делаю".

Любимые поэты

- А с Иосифом Бродским Вы не общались?

- У нас с Бродским были общие друзья, но мы как-то не сошлись. Признаюсь: не любил, как он читал стихи. Мне нравилось, как читала стихи Нина Николаевна. Она говорила, что читает в старой петербургской традиции - предельно просто, четко. Так сейчас Кушнер читает. Берберова хорошо имитировала, как читают стихи другие поэты, в том числе как выпевает, вещает, шаманит Бродский. Мне эта манера чтения не близка. Я не люблю поэтические концерты. Читаю стихи вслух - для себя, в тишине, дома.

- А кто Ваши любимые поэты?

- Мой список открывает Пушкин, я читаю его постоянно. Почти наравне с Пушкиным ставлю Баратынского. В девятнадцатом веке еще Батюшков, Тютчев, Фет. Из поэтов двадцатого века самые любимые - Кузмин, Анненский, Ходасевич, Мандельштам.

- А из прозаиков?

- Прозу читаю меньше, чем поэзию. Не расстаюсь с "Петербургом" Белого. Очень люблю Бунина. Раннюю прозу Пастернака люблю, а вот "Живаго" - нет. Булгакова, увы, не очень люблю, а вот Платонова уважаю. Андрей Платонов - очень большой писатель.

При свете совести

- Вы ничего не сказали о двух наших великих писателях - Толстом и Достоевском...

- Ну, это очевидно - нельзя представить себе мировую литературу без величайших русских гениев.

- Оба творили свое искусство "при свете совести". В этой связи хотелось бы знать: должна ли литература нести нравственный заряд? Ведь многие творцы вели себя далеко не безупречно...

- "При свете совести" - замечательное выражение Марины Цветаевой. Без совести, без опоры на добро не может быть великого искусства. Но оно не сводится к урокам морали. Этим должны заниматься философия, религия.
Художники никогда не бывали ангелами. Ни в новой истории, ни в античные времена. Возьмем, к примеру, французского писателя прошлого века Луи Селина, который после Второй мировой войны, в последнее десятилетие жизни, сочинял не просто неприятные - гадкие книги. Но его романы "Путешествие на край ночи" и "Смерть в кредит" относятся к лучшим образцам французского гения. Его, непревзойденного стилиста, мага языка, надо читать в оригинале.

- Я довольно поздно прочитал Селина - увы, не на французском - и думаю, что его ненавидят за безжалостность взгляда на человека. Своими апокалипсическими пророчествами Селин напоминает нашего Достоевского. По двадцатилетнему внуку и его друзьям знаю, что всем русским классикам они со старших классов гимназии предпочитают Федора Михайловича.

- Молодежь всегда и везде обожала Достоевского. Исключительный драматизм ситуаций, экстремизм характеров ассоциируется в сознании западных читателей Достоевского с Россией. Сильные страсти, глубокие философские разговоры, в которых решаются важнейшие вопросы бытия, - для людей Запада это Россия, русский характер и ум. В своих романах Достоевский, как никто, передал русский максимализм.
Когда мне было девятнадцать-двадцать лет, я безумно любил Достоевского, но со временем перешел на сторону Толстого.

- За рубежами России, где так популярен Достоевский, куда меньше знают первого русского художественного гения. Не потому ли, что его трудно перевести на другие языки?

- Прозу Пушкина можно перевести - существуют очень хорошие переводы его повестей. А удивительная гармония стиха непереводима.

"Смотри" да "сравни"

- Один из питерских критиков в репортаже о вручении литературной премии Андрея Белого за 2006 год зло прошелся по поводу речи Вашего друга и коллеги Лаврова. Он представлял Романа Тименчика, автора книги об Анне Ахматовой, не сумевшего приехать в Петербург.

- А к чему там можно было придраться?

- Лавров припомнил, как лет сорок назад редактор издательства Пушкинского дома возмущалась: "Этот ваш Тименчик ничего от себя сказать не может. Везде у него "смотри" да "сравни"". Главным же достоинством труда об Ахматовой, пишет критик, оказалось то, что в книге есть именной указатель.

- Зоил явно передергивает - Тименчик пишет о поэзии и строго научно, и эстетически выразительно. Что до "смотри" да "сравни", без этого в филологических комментариях не обойтись.

- Эмигрировавший в середине семидесятых из Советского Союза во Францию Владимир Аллой, весной 84-го создавший издательство Atheneum и начавший выпускать исторические альманахи "Минувшее", пригласил для подготовки книг и публикаций в альманахах лучших в мире специалистов, в их числе и Вас с Александром Лавровым. Скажите, кто из коллег филологов Вам наиболее близок и интересен?..

- Александр Васильевич Лавров, Роман Тименчик, Саша Долинин, Лазарь Флейшман, Константин Азадовский, Коля Богомолов.

- А с гигантами филологии, кого мы потеряли в последние три года, - Сергеем Аверинцевым, Михаилом Гаспаровым, Владимиром Топоровым - Вы встречались?

- Страшные потери - одна за другой. Читал и читаю Владимира Николаевича Топорова, одного из основателей тартуско-московской семиотической школы, но лично знакомы мы не были. С Сергеем Сергеевичем Аверинцевым часто общались на Ивановских конференциях. С Михаилом Леоновичем Гаспаровым виделся довольно редко, потому что он всегда сидел за своим письменным столом и работал, работал, работал, но наши встречи помню хорошо.

Берберова, железная женщина

- Джон, откуда в Вас, американце, западном человеке, такой интерес ко всему русскому? От Берберовой?

- Это длинная история. Она берет начало в 59-м, когда я поступил в университет в Нордуэстерне, в пригороде севернее Чикаго, где намеревался стать врачом и слушал лекции по биологии, химии и другим естественно-научным дисциплинам. Но не только. Особенность американской системы высшего образования в том, что студенты слушают лекции и не по специальности. Скажем, изучающий биологию слушает лекции и по истории, и по литературе. Я очень любил литературу: вырос в семье, где все читали, у родителей была большая библиотека...

- Они были профессионально связаны с литературой, искусством?

- Нет, мои папа и мама - бухгалтеры.

- А откуда они приехали в Америку?

- Мамина семья жила в Америке лет триста. Самые далекие предки по ее линии были французскими гугенотами. Когда во Франции начались гонения, они переехали в Голландию, так что во мне, наверное, есть и голландская кровь. А из Голландии уже подались в Америку. Ну и, как ясно из моей фамилии, папины предки - из Скандинавии. Мать моего папы родилась в Норвегии, его отец - в Швеции, познакомились мои бабушка и дедушка уже здесь, в Америке, где и родился папа. В общем, русской крови во мне нет ни капельки...
Вразумительно объяснить, почему я решил оставить медицину и сделать своей профессией русскую литературу, наверное, нельзя. К началу второго курса я уже довольно хорошо знал французский и немецкий, читал свободно. Помню, летом, после первого курса, я сидел дома на даче, много читал, в том числе китайских и русских авторов, и совершенно отчетливо понял, что китайская культура всегда будет для меня чужой. А вот русская культура - это мое. Записался в университет на два курса - русской литературы и русского языка. После месяца занятий русским твердо решил, что русская литература будет моей профессией.

- Это было в том же Нордуэстерне, в штате Иллинойс?

- Да, и потом в соседнем штате Индиана. Тогда всевозможных обменов между нашими странами практически не существовало. Пять недель мы занимались русским в Индиане, а потом, летом того же 62-го, как туристы путешествовали по Советскому Союзу. В Индиане, где я изучал русский, два спецкурса читала Нина Николаевна Берберова. Мы учились русскому языку по утрам, а днем я ходил слушать лекции Берберовой, предназначенные аспирантам.

- Вы знали тогда, кто такая Берберова?

- Нет, но ее лекции были очень живые. Они мне очень понравились, и я решил с ней познакомиться. Я был студент, она профессор, знаменитая писательница, к тому же на сорок лет меня старше. Но у меня такой характер - после очередной лекции подошел, поздоровался, и она пригласила меня на чашку кофе. Мы сидели в кафе, она расспрашивала меня, и мы, как ни странно, сразу подружились.
Вернувшись в Америку, поступил в аспирантуру Колумбийского университета в Нью-Йорке. Один из крупных специалистов по русской поэзии, у которого я собирался заниматься, неожиданно оставил университет. Тогда, вспомнив о приглашении Берберовой, позвонил ей в Принстон, объяснил свою ситуацию, и она сказала: "Приезжайте". Так после одного семестра в аспирантуре Колумбийского университета я переехал в Принстон и под руководством Берберовой написал диссертацию о поэзии Белого. Потом получил место в Колумбийском университете, где шестнадцать лет преподавал, и поскольку Нью-Йорк рядом с Принстоном, то все эти годы два-три раза в месяц навещал Нину Николаевну. Мы были с Берберовой близкими друзьями. Первое издание ее знаменитых мемуаров "Курсив мой" посвящено четверым ее друзьям, в том числе мне.
Нина Николаевна была невероятно одаренной личностью. А "Курсив мой" - ее памятник. Некоторые, правда, терпеть не могут ее самую знаменитую книгу: по их мнению, слишком часто "я", "я", "я"... У нее было много недоброжелателей. Мы с ней дико спорили. Берберова жестко и категорично отстаивала свое мнение - своей категоричностью она напоминала Набокова. Если она что-то решила, переубедить ее было невозможно. Железная женщина.

Год русского языка

- А кто еще повлиял на Вас как исследователя русской литературы?

- Знаменитые ленинградские, петербургские филологи - Дмитрий Евгеньевич Максимов (у него я был стажером в аспирантуре филфака Ленинградского университета в конце шестидесятых), он познакомил меня с Наумом Яковлевичем Берковским, с Лидией Яковлевной Гинзбург. Потом, в Москве, я познакомился с Надеждой Яковлевной Мандельштам и впоследствии напечатал о ней свои воспоминания.

- Джон, я узнал о Вас впервые от Владимира Аллоя. Он прервал свою жизнь шесть лет назад в январе, а в апреле 2001-го "Дело" напечатало очерк о нем.

- Да-да, я знаю. Володи всем нам очень не хватает. Но, слава Богу, Таня Притыкина, его вдова, продолжает дело Аллоя - в свет выходит альманах "Диаспора", посвященный истории Русского зарубежья.

- Вместе с главным редактором альманаха москвичом Олегом Коростылевым она выпустила восемь томов "Диаспоры" с публикациями о судьбах людей русского мира, раскинувшегося от Японии да Америки. С каким трудом, кто бы знал, достает она деньги на это столь нужное издание...

- Я-то знаю. Таня, как и Володя, свободная птица, человек независимый, поэтому ей приходится трудно. Да и Володе при его феноменальном умении преодолевать экономические мели было бы сейчас трудно. Когда он разворачивал свое дело в Париже и Санкт-Петербурге, в мире был повышенный интерес к России. Сейчас, наоборот, наблюдается резкий спад интереса к России, ее культуре.

- И в самой России - тоже спад интереса к культуре, литературе, языку. Понижение психического уровня человека, говоря словами Розанова, особенно ощутимо сказывается в отношении к языку. То, что творится с великим, могучим и прекрасным русским языком, ужасно. Дикая смесь мата, лагерной фени, канцелярита, молодежного жаргона - вот как объясняются ныне на Руси. Люди во власти тоже в этом плане не образец для подражания. Объявили, правда, 2007-й годом русского языка...

- Это хорошо. Значит, власть, государство осознают проблему и пытаются ее решать.

- Проблема не решается только улучшением преподавания языка в школе и вузе. Человек - помните Бродского? - часть речи. И современная наука утверждает, что человека от животного принципиально отличает одно - речь. Речь и культура, появление которой невозможно без речи. А когда культура приходит в упадок, когда человек деградирует, трудно рассчитывать, что год русского языка кардинально улучшит ситуацию.

- Матом не только в России разговаривают, но и в Америке. Понижение психического уровня человека носит глобальный характер. Конечно, нельзя не посочувствовать старым петербуржцам: старики больше всего страдают от резких экономических перемен. Но не все так уж плохо. Открываются, к примеру, новые театры. Большой в Москве в упадке, а Мариинский процветает... Если говорить о проблемах российской культуры, то в последние два-три года я с удивлением замечаю, как здесь дорожают книги, особенно хорошие, серьезные. Ваши цены на книги приближаются к нашим, хотя зарплатам и пенсиям до западных далеко. Поэтому если бы я был министром культуры Российской Федерации, то постарался бы решить эту задачу одной из первых. Государство должно субсидировать издательства, выпускающие хорошую, качественную литературу.

Культурная экспансия

- А есть ли сейчас американцы, кто, подобно Вам, заинтересовался русской литературой и пришел в университет ее изучать?

- Не так много, как раньше, но все-таки есть. Молодежь особенно притягивает авангард: ко мне на курс русского авангарда - литература, балет, кино, живопись - записались 75 слушателей. А вот желающих изучать русский язык меньше, чем раньше. Американские слависты шутят, что, когда Россия опять станет империей зла, у нас снова будут большие аудитории.

- Некоторые профессиональные патриоты в России предлагают воспользоваться годом русского языка, чтобы сделать его языком глобального общения, каким стал для мира английский. Есть ли, на Ваш взгляд, у русского такие шансы?

- Думаю, шансов мало. Английский стал необходим для общения почти во всех странах. Вряд ли русский составит ему в этом отношении конкуренцию.

- Вы, наверное, знаете нашего культуролога и филолога Михаила Эпштейна, работающего ныне в американском университете Эмори?.. Победоносное шествие английского языка по всему миру он объясняет, в частности, исключительным богатством его словаря. Английский язык, по оценкам специалистов, в ХХ веке в несколько раз увеличил свой лексический запас - до 600-700 тысяч лексических единиц, а русский, скорее, потерпел убытки и насчитывает ныне не более 150 тысяч лексических единиц. Если же считать по словам, а не по словоформам, образованным, в частности, с помощью уменьшительных суффиксов (по головам скота, а не по рогам и копытам), то из 120 тысяч слов, числимых в Большом Академическом словаре, остается всего около 40 тысяч слов. А это мало для многомиллионного народа, занимающего седьмую часть земной суши. Неужели Эпштейн прав, и английский в количественном отношении настолько богаче русского?

- Он прав. Словарь английского языка невероятно богат. По очень простой причине. Это слияние двух языковых традиций - латинской, через Францию, и англосаксонской. Но у каждого языка свои особенности. В русском много слов и понятий, которых нет в английском. Английская, американская культуры исключительно богаты в создании новых слов. Меня раздражает в России, как много здесь пользуются английской лексикой. Образованный человек на вручении премии Белого говорит: "шорт лист". Кому это нужно? "Краткий список" - и все. Чтобы читать газеты в Москве и Петербурге, мне не надо знать русский: половина слов в них английские. Может, в силу возраста я излишне консервативен, но я рад, что 2007-й объявлен годом русской речи. Если российское государство хочет распространять русский язык, то пусть оно сделает это путем повышения культуры, уровня жизни людей, посылая в разные страны выставки, театральные труппы, оркестры. Через эту мирную культурную экспансию придут и интерес, любовь к русскому языку.

- И, пожалуйста, Джон, расскажите о своей семье.

- Никого нет, ни жены, ни детей. Только друзья. Это сближало меня с Ниной Николаевной, которая никогда не хотела иметь детей, - эта часть души у нее была отрезана. Сейчас, на старости лет, думаешь: хорошо бы иметь семью, детей, внуков, но их нет. Так уж получилось...

- И как, если не секрет, отмечаете свой день рождения?

- Последние годы - в России, на даче у моих друзей Лавровых в Сиверской, под Петербургом. Жарим шашлыки, пьем водку. Замечательно.

Назад Назад Наверх Наверх

 

Судьбы // Евгений САЗОНОВ // Жизнь длиною в ТЮТ
Однажды у меня было детство.
Подробнее 

Вадим ЖУК // Сатира - это пружина
Автор и режиссер знаменитых капустников в Петербурге, художественный руководитель театра "Четвертая стена", он успел попробоваться на роль молодого Пушкина в фильме Мотыля "Звезда пленительного счастья", сняться в фильме Сокурова, написать оперетту и мюзикл, а недавно выпустил сборник замечательных стихотворений.
Подробнее 

Илья ШТЕМЛЕР // Так легла карта
В юности, будучи инженером-геофизиком, он искал нефть в приволжских степях.
Подробнее 

Борис ЕГОРОВ // Тартуская свобода
Борис Егоров, известный ученый-филолог, соратник Юрия Лотмана, бессменный ответственный редактор академической серии "Литературные памятники", никогда не числился диссидентом, но, по сути, был им всю жизнь.
Подробнее 

Михаил ГЕРМАН // Галломан из Петербурга
Историк искусства, художественный критик, автор монографий о живописцах России, Франции, Англии, Голландии и книги воспоминаний "Сложное прошедшее", Михаил Герман одинаково свободно чувствует себя в двух культурах - русской и французской.
Подробнее 

Сергей КАТАНАНДОВ // Очищение Севера
Природа Севера с его светом кротости и умиротворенности, с полным красоты небом над храмами Валаама, Кижей, Соловков врачует нуждающихся в духовном исцелении людей, очищает души.
Подробнее 

Лев АННИНСКИЙ // В сторону отца
Знаменитый литературный критик, автор известных книг - "Охота на Льва (Лев Толстой и кинематограф)", "Билет в рай.
Подробнее 

Джон МАЛМСТАД // В присутствии гения
Американский филолог, в жилах которого течет кровь скандинавских, голландских, французских предков, изучает литературу и искусство Серебряного века России.
Подробнее 

Эльмо НЮГАНЕН // Танкист, который не стрелял
Эльмо Нюганен руководит уникальным Городским театром в Таллинне.
Подробнее 

Андрей АРЬЕВ // Небо над "Звездой"
Этот человек известен многим, но о нем мы не знаем почти ничего.
Подробнее 

Юрий КЛЕПИКОВ // Похоже, я потерян как гражданин
У Юрия Клепикова, писателя и кинодраматурга, автора сценариев знаменитых фильмов "Пацаны", "Не болит голова у дятла", "Восхождение", репутация человека независимого.
Подробнее 

Валерий СЕРДЮКОВ // Область со столичной судьбой
Россия самодержавная знала одного вечного работника на троне - основателя великого города на Неве.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru