Weekly
Delo
Saint-Petersburg
В номере Архив Подписка Форум Реклама О Газете Заглавная страница Поиск Отправить письмо
 Основные разделы
Комментарии
Вопрос недели
События
Город
Власти
Анализ
Гость редакции
Взгляд
Человек месяца
VIP-рождения
Телекоммуникации
Технологии
Туризм
Светская жизнь
 Циклы публикаций
XX век - век перемен
Петербургские страсти
Судьбы
Поколения Петербурга 1703-2003
Рядом с губернатором
Судьбы 25/12/2006

Юрий КЛЕПИКОВ // Похоже, я потерян как гражданин

Александр Житинский

У Юрия Клепикова, писателя и кинодраматурга, автора сценариев знаменитых фильмов "Пацаны", "Не болит голова у дятла", "Восхождение", репутация человека независимого. В свое время коллеги по Ленинградскому отделению Союза кинематографистов единогласно избрали его на Первый съезд народных депутатов СССР. Мы с ним знакомы более двадцати лет и давно на "ты".

Не собираюсь подводить итоги

- Как ты относишься к подведению итогов? Я вот, к примеру, Козерог по знаку Зодиака, привык планировать свою деятельность и должен сам перед собой отчитываться...

- А я по гороскопу Дева, но совершенно не знаю, что должен делать как Дева. Что же касается подведения итогов: они, видимо, подводятся автоматически. Собственно, они подведены.

- Ну, еще не совсем подведены. Когда мы недавно обсуждали книжку, куда вошли студенческие сценарии твоей мастерской (Ю.Н. Клепиков - профессор кафедры кинорежиссуры Санкт-Петербургского университета кино и телевидения - ред.), ты разразился монологом, из которого я понял: ты не очень удовлетворен тем, что сделал в кино. Это так?

- Ну, в общем, да...

- Почему возникло неудовлетворение? Твое имя в кинематографическом мире пользуется огромным уважением. Но самое главное - есть прекрасные работы...

- Неудовлетворенность связана не с тем, как я оцениваю сделанное при моем участии, а с продуктивностью. С этим не получилось. Наверное, не хватило энергии. Потом стали происходить какие-то события, которые мне показались интересней, чем собственное творчество. Я как-то поддался всему этому, незаметно ушел в сторону и потерял интерес к работе в кино, что хуже всего.
Не собираюсь подводить итоги, а просто размышляю, что же произошло. Вероятно, в непрерывной борьбе за жизнь в кино я очень сильно изнурился. И в это время стали уходить мои товарищи-режиссеры. Я почувствовал, что довольно трудно кого-то приручить, с кем-то заново познакомиться. Снимать кино, с моей точки зрения, - это дружить. Можно и без этого обойтись вполне. Но для меня процесс всегда интереснее, чем результат. Кому принадлежит результат? Скажем так - зрителям. А процесс принадлежит исключительно мне. Поэтому мне это интереснее. Вот это и стало разрушаться вместе со страной.

- Но ведь были предложения от каких-то молодых режиссеров новых поколений, зазывания, заманивания?..

- Да, что-то такое было. От совершенно неизвестных мне людей. Но я давным-давно положил за правило не вступать ни в какие случайные связи. Случайные связи крайне подозрительны. Конечно же, задавал себе вопросы: "А в чем дело? А что такое? А про что?" Тут и обнаруживалось, что некто мне неизвестный предлагает... в сущности, забеременеть от него! На каком основании? С какой стати? Ты кто такой вообще?! Мы не знакомы совершенно! А взаимоотношения сценариста и режиссера предполагают взаимное ухаживание, все эти тонкости... И для меня это все обязательно.

- Но ведь когда-то с кем-то такие отношения начинались. Как они начались у тебя с Динарой Асановой? Насколько я понимаю, Динара младше тебя по возрасту. В какой-то момент она тоже была совершенно новым человеком, и ты с ней стал работать... Что же решило? Как это вообще произошло?

Динара

- Тогда все мы еще были молодыми, был такой энтузиазм Первого творческого объединения на "Ленфильме". Никого не имея в виду, я написал некий сценарий. Когда он был уже написан, надо было кого-то найти, чтобы у него случилась судьба.

- А какой это сценарий?

- "Не болит голова у дятла". Из моих товарищей он никого не заинтересовал. А на "Ленфильме" в ту пору всякий год появлялись новые вгиковцы, режиссеры. Появилась и Динара, она сняла свой диплом - как же он назывался? ("Рудольфио" - ред.) - там Визбор играл, маленькую картину по рассказу Распутина, и мне эта картина понравилась. Я и предложил Динаре прочитать сценарий. Она сказала: "А пожалуй..." Так мы и познакомились.

- Картина была, как и все твои картины, совсем не в мейнстриме советского кино. Вероятно, ее пришлось как-то пробивать, доказывать, зачем она вообще нужна. Кто это делал?

- Она. Я переделывал сценарий по требованию Госкино. Но это обычная история. Динара ведь еще не была известна как режиссер, ее судьба в этом смысле несколько особенная. Постепенно, от работы к работе, она становилась любимицей нашего тогдашнего министра, хотя ее мучили, как и всех. Мне показалось, что Ермаш (Ф.Т. Ермаш в 70-е годы возглавлял государственный комитет СССР по кинематографии - ред.) ей очень симпатизирует, он не спускал с нее взгляда. Она была достаточно пластична и совершенно не хотела никаких фильмов "на полке". Она как бы шла навстречу этой редактуре, начальству. Была пластична в своем творческом поведении, но не беспринципна: шла на компромисс, чтобы спасти картину. Она неутомимо работала, все время стремилась к работе. Очень славная была Динара.

- А как ты думаешь, если представить, что не было ее ранней смерти в 1985 году, как бы она была сейчас? (Д. Асанова ушла из жизни в сорок два года в разгар съемок своего десятого фильма "Незнакомка" по сценарию Ю. Клепикова - ред.)

- Закончив одну картину, она без всякого перерыва переходила к другой. Когда наступили суровые времена, кинематограф рухнул, отчасти перестал существовать. Но уже телевидение начинало претендовать на свое киноприсутствие в мире. Начали появляться сериалы, возникло так называемое кооперативное кино. Это, по-видимому, малоизученная страница нашего отечественного экрана, когда пришли какие-то вторые режиссеры, никому не известные сценаристы. Откуда-то доставались деньги, снимались какие-то фильмы, о которых теперь ничего не известно, но они снимались сотнями! Объем кинопроизводства подскочил со страшной силой. Это были дешевые, непритязательные, небрежные кинофильмы, исполненные какой-то антисанитарии. Их было очень много. Динара не уклонилась бы и от этого, потому что была страшная любительница снимать непрерывно.

Наш человек во Дворце съездов

- Пришли новые времена, и появилось что-то, что показалось тебе интереснее кино. Ты имеешь в виду нечто политическое, связанное с твоим избранием на Первый съезд народных депутатов, не так ли? Ты иногда появлялся на экране, и я радовался просто потому, что вот наш человек сидит во Дворце съездов. Достойный человек сидит. Не сомневаюсь, что тебя уговаривали какие-то люди: ты ведь всегда отказываешься.

- Ты о том, как я когда-то был сенатором?

- Да, народным депутатом.

- Какой это был год... 88-й? 89-й? (Первый съезд народных депутатов проходил в июне 1989 года - ред.) Необычайный общественный подъем, Горбачев, новая политика. Меняется власть, которую избирает население огромной страны, в Кремль по новым правилам могут попасть люди, избираемые от творческих союзов. Вдруг до меня доносится известие, что я намечен. Как намечен? С какой стати? Наш Союз кинематографистов, оказывается, имеет право на представительство в этом высшем органе власти в количестве десяти человек. И у Ленинграда есть возможность выдвинуть своего кандидата. "Это будешь ты". Я говорю: "А кто второй?" - "Второго нет". - "Я так не согласен. Хочу, чтобы была какая-нибудь конкуренция". - "Старик, ну где нам его найти? Всякого другого забодают - зачем нам лишние хлопоты?" Это говорят мне на правлении.

В Доме Кино происходит общее собрание Союза кинематографистов Ленинграда. Выходит Леша Герман и говорит: "У меня есть кандидатура. Это Клепиков". Зал оживленно реагирует, потом еще кто-то выходит: "Он хороший, он хороший". Ну, видимо, я был не совсем безвестным человеком. И в сущности, почему бы и нет? Но я был крайне смущен. Я никогда не пробовал на вкус, что это такое - быть государственным человеком, и, конечно, захотелось уклониться. С другой стороны, это была некая авантюра, было интересно, поэтому, когда мне предоставили слово, я вышел и сказал: "Я не то чтобы против, но где альтернативная кандидатура? Почему вы ставите меня в такое положение?" - "Не надо нам никакой альтернативы. Какая у тебя программа?" Ну, я сказал какой-то экспромт, что-то, по-видимому, хорошее. И еще сказал вот что: "Вообще вы хорошенько подумайте про своего кота в мешке, потому что обещать я могу все что угодно, но едва ли смогу для вас что-нибудь сделать. Я мало приспособлен ходить по начальству, о чем-то просить... Могу только обещать: сделаю, что смогу". Избирателям оказалось этого достаточно.

- Твоя деятельность на съезде заключалась в том, что ты сидел и слушал?

- Что значит - "сидел и слушал"? Конечно, сидел, слушал, но еще и голосовал. И это была моя главная деятельность. При моем скромнейшем участии, потому что нас оказалось примерно полторы-две тысячи депутатов, была ликвидирована так называемая шестая статья советской Конституции - о монополизме Коммунистической партии. При таком же моем скромном участии впервые в нашей истории был избран президент страны.

Когда этот политический экспресс несся на всех парах и вся страна замерла у телевизионных ящиков, меня спрашивали: "Слушай, а когда мы тебя увидим?" Стало быть, моя политическая состоятельность измерялась моим присутствием крупным планом на трибуне. Всякий раз мне приходилось отбиваться: "А вы думаете, туда так легко попасть?" - "Ну Ролан же попал!" - "Ролан - это Быков, гениальный артист, общий любимец, потрясающий оратор и все такое..."
В какой-то момент я почувствовал, что если бы и получил такую возможность, то уклонился бы от нее. Мне вдруг показалось, что микрофон крайне дискредитирован, испачкан, захватан, как дверная ручка, политическими интриганами и спекулянтами.

Мы все видели возникновение никому ранее не известных фигур. Они творились на наших глазах. Затем они делали какие-то свои, как потом оказалось, мотыльковые карьеры. Я туда не хотел идти совершенно. Мне не нужна была такая карьера. В гробу я все это видел.
Позже нас, в сущности, разогнали. А разогнал нас Ельцин, которого съезд так поддерживал своим либеральным крылом. А затем прошли годы, и я думаю о том, как вспомнить эпохальное событие - Первый съезд народных депутатов СССР? Это как пионерский костер. Такой праздник, где есть вожатый, который руководит всей детворой. А потом костер догорает, и все куда-то разъезжаются. Так все и разъехались. А те, которые были энергичны, осведомлены, настойчивы, талантливы, вдруг стали делать карьеры.

Анатолий Александрович Собчак был просто блистателен. В первый раз он появился на трибуне в каком-то клетчатом пиджаке и походил на Хлестакова. Он еще не был достаточно отесан в каких-то светских отношениях, но уже был ярчайшей звездой - и он был наш, из Ленинграда. Мы за него болели. Вообще, ленинградская группа располагалась где-то в партере огромного зала Дворца съездов в Кремле, где всегда заседали партийные съезды. Мы сидели кучкой. Собчак сразу начал возникать по тем, другим, пятым, десятым вопросам. Поскольку он был юрист и, судя во всему, квалифицированный, то сразу же избрал себе роль судьи по тем или иным вопросам. Это было восхитительно, когда он каждый раз, в отсутствии всякой электроники, поднимал руку и чему-то возражал или что-то уточнял. Короче говоря, все привыкли: если нужен какой-то итог, его знает Собчак. Он был очень артистичен, велеречив, тщеславен и себе на уме, несомненно. И он сделал себе имя.
Самое потрясающее из того, что я могу вспомнить о съезде, - это Андрей Дмитриевич Сахаров. Потому что там было полное бескорыстие. Ничего ему не было нужно от самой демократии. Сколько искренности, отваги...

Когда отгремели речи

- Этими искрами пионерского костра взметнулись такие, как Собчак. И выяснилось, что реально управлять городом и селом гораздо труднее, чем стоять на трибуне и говорить.

- Анатолий Александрович считал себя автором новой Конституции нашей страны. Но вдруг оказалось, что этого недостаточно. Никто не собирается благодарить его за авторство, людям надо было, чтобы батареи были горячими, вода всегда шла, а работа прилично оплачивалась... Как-то не получилось. В сущности, Собчак - драматическая фигура.

- Не в этом ли заключается трагедия демократического движения, что люди, которые прекрасно умели говорить и думать, не отказались от заманчивой перспективы посидеть во властном кресле и в результате сильно всё подпортили, в том числе и саму демократическую идею?

- Когда начались практические будни, тут все это и случилось. Все провалы, неудачи, трудности, реально переживаемые каждым из нас. Когда отгремели речи, надо было продолжать хозяйствовать. Думать об армии, здравоохранении, образовании, жилищном комплексе. И все эти хозяйственники, все эти старые бюрократы сказали: "Хватит, давайте делами заниматься". И ораторы надулись, потому что у них начинается такое пафосное существование, и вдруг кто-то приходит и начинает говорить о каких-то цифрах, о том, что налоги никто не платит, о том, что не хватает этого, пятого, десятого... Они не случайно, все до одного, исчезли с политического горизонта. Потому что, несмотря на все замечательные внутренние стремления, они на самом деле заботились о самоутверждении. И для них, по-видимому, было страшной неожиданностью, что они так быстро стали исчезать с политического горизонта.
Пришли другие люди. Начал возникать какой-то бизнес, были открыты возможности делать дело, и оказалось, что эта публика вообще никому не нужна.
Предлагаю, однако, тему съезда народных депутатов закрыть. Хочу спросить тебя о ХХ съезде партии. Ты его помнишь? Ты помнишь его как общественное событие? Или ты еще был маленький в пятьдесят шестом?

- Мне было пятнадцать лет. И я помню, что это было потрясение.

- Вдруг оказалось, что всё не так, как нам говорили. Стала созревать какая-то мысль, возникли какие-то настроения, выращивалась личная идеология, которая оценивала трагическое прошедшее, и это выражалось в личном поведении, в том, что нравится и не нравится в искусстве, литературе. А теперь вот мой вопрос: если это такое общественное потрясение, то почему оно не вылилось в немыслимые по качеству достижения искусства? Почему после Серебряного века не случился хотя бы Бронзовый?

Главное творится в небесах

- Серебряный век для меня - век поэтический. Почему произошла такая флуктуация в русской поэзии, которой на протяжении полувека почти не было? Такой взрыв! Чисто солнечная активность, а потом снова спокойно. Не думаю, что это объясняется только общественными причинами. Они космические.

- Может быть, ты прав. Это все как бы не совпадает. На Земле может происходить всё что угодно, но самое главное творится в небесах. Яркие вспышки в науке, культуре, искусстве, зависят не от потрясений и процессов на Земле, а от каких-то других, никому не известных причин. Но мы привыкли, что если вдруг возникает такой реформатор, как, например, Петр Великий, то это отзывается тем-то, тем-то и тем-то. Например, возник город Петербург. Или на воцарение Петра ответом России был Пушкин. Красиво сказано и хочется в это верить! А, предположим, Гражданская война, кровопролитная и страшная, обернулась почему-то расцветом отечественного искусства. Другая катастрофа, опустошительная, кровавая, - Великая Отечественная война - не прошла для искусства бесследно: появились потрясающие лирические стихи, искренняя проза, кинематограф, наконец! Казалось, что если мы избавились от ига большевизма, то и это должно как-то отозваться. Но не тут-то было! Что-то этого не наблюдается, хотя, в общем-то, пришла свобода.
У нас свобода есть или нет? У нас есть свобода в ее самом главном, чаемом понимании, которой не хватало Пушкину?

- Формально да. Я могу теперь как писатель и издатель написать и опубликовать почти всё. Кроме выходящего за рамки закона. Раньше, при советской власти, я такой возможности не имел.

- По-моему, ты никогда не был советским писателем. Ты был советским писателем чисто территориально. Ты же писал вещи, которые советской власти совершенно не были нужны. Даже удивительно. Вообще удивителен либерализм этой власти, которая печатала тебя, Валеру Попова, Стругацких... Это что, они совершенно потеряли всякую бдительность? Или иначе: если бы они это не печатали, был бы полный застенок, и они об этом, наверное, догадывались...

- Так было и в литературе, и в кино. И с твоими фильмами тоже. Но сейчас это уже прошлое. Что же в настоящем? Чем ты занят?

- Я занят всякой мелкой работой, о которой не буду тебе докладывать. На самом деле пришла пора подумать на тему непостыдности смерти, как говорят верующие. К этому надо как-то приготовиться, надо подмести за собой. Надо понять, кто ты есть, наконец.

- Что ты под этим понимаешь?

- Это трудно определить, но это не пустое место. Все очень важно. Это полное ощущение какого-то сиротства, какой-то случайной твоей заброшенности. С какой стати? У всех есть предки! И оттуда можно почерпнуть материал для гордости, даже для высоких чувств. Поэтому надо подмести за собой и оставить все в аккуратности, доступности: как знать, вдруг твои потомки - из-за каких-то твоих специальных усилий - начнут с тебя отсчитывать свою биографию?!

Мы живем в потрясающую эпоху

- А вот скажи... Это чуть в сторону, но... Как ты относишься к фразе: "Патриотизм - последнее прибежище негодяя"?

- Я знаю ее как бы в пересказе Льва Николаевича Толстого. Иногда мне кажется, что представление о патриотизме как-то замутнилось... В какой момент это произошло, сказать не могу, но сильно подозреваю, что здесь вмешались политиканы, которые преследуют свои интересы. На самом деле, я это по-пушкински понимаю - как такое родное, близкое, природное, родственное, наше. Поэтому мы болеем за Россию, мы отличаем свою территорию, свою нацию, свой язык от чего-то соседнего, чужого, неизвестного, не так нам близкого.

- Но не враждебного...

- Конечно, не враждебного - с какой стати? Отличаем, и ничего больше. И болеем за это. Мы хотим успеха своим, нашим, не вмешивая сюда никакой политики, никакой корысти, никакой грязи. Но пришли какие-то негодяи и что-то испортили. А между тем это же не случайно: последнее прибежище негодяя. По всей вероятности, автор поразительного высказывания имел в виду, что нас с нашим патриотизмом обманывают, мы обязательно на нем попадемся, случится страшная катастрофа, если мы будем патриотами. Ну, не умею я все это объяснить, не берусь: есть прикладное понятие патриотизма, простое и понятное; но есть и иное, которое формулируют другие люди, как будто специально приставленные к патриотизму. Это мерзкая ксенофобия. И мы современники этого! Этой, в сущности, катастрофы. Я боюсь созревания нашего отечественного фашизма. Я вижу его как реальность, угрожающую нам.
Может, это не наши с тобой проблемы, но у наших детей они могут оказаться чем-то очень серьезным. Хотя, по-моему, сейчас наступают интересные и увлекательные времена. А мы жили в безвременье, что и было энергией нашего возражения.

- Мы жили в безвременье, но можешь ли ты сказать, что жизнь наша не удалась?

- Я ее так не ощущаю. Нам довелось жить в потрясающую эпоху. Родившиеся при махровой советской власти, воспитанные ею, мы дожили до ХХ съезда, который что-то перевернул в наших представлениях, и это еще совпало с нашим сознательным возрастом. Мы участвовали в огромном межнациональном деле, в борьбе... Ты был ребенком, но понимал, что идет война, борьба. Это я и называю общенациональным делом. Борьба за жизнь, за будущее.
Потом - мировоззренческий переворот, связанный с ХХ съездом. Затем дожили до появления Солженицына, который сообщил, что у нас творилось. А позже, еще по прошествии каких-то лет, мы оказались в мировоззренческом упадке застоя. Это очень сильное переживание, которое было преодолено тем, что старые вожди стали дохнуть, пока не вышел какой-то молодой и не предложил пойти другим путем. Дисциплинированно, в духе Ленина, социализма, марксизма... Оказалось, что он вывел нас на ту дорогу, которая прямо идет к исчезновению огромной коммунистической державы. Смена государственного строя - мы были свидетелями и участниками абсолютного переворота. И потекла какая-то жизнь, которая идет уже пятнадцать лет, призывает нас найти свое место в ней... Что-то такое стабилизируется. Стабилизация - важный элемент жизни, потому что человек, наконец, может на что-то поставить, - как игроки, делающие ставки. Мы живем совершенно в другой стране. И все это случилось в течение нашей маленькой жизни. Нет, определенно, жизнь удалась.

- С точки зрения событий, зрелища, безусловно. Мы были участниками грандиозного шоу. Но участниками или статистами?

- Вот-вот! Мы с тобой граждане России. Но гражданин ли я? Задаю себе такой вопрос: гражданин ли я, если учесть, что глубочайше разуверился во всех наших политических эмблемах в виде каких-то партий, где есть какие-то либералы, консерваторы, националисты, радикалы - чего там только нет. Я гражданин или нет, если мое внутреннее побуждение - не ходить на выборы? Я что, как гражданин потерян - со своим убогим, маленьким, единственным голосом? Сколько я в свое время отдал голосов - как их там называют? - правым? Союзу Правых Сил. И что? В какой степени они оправдали наши надежды и ожидания? Да ни в какой! Не могу точно определить, по какой причине, никому не верю, никем не интересуюсь и ни за кого не желаю голосовать. Я превращаюсь в какую-то инертную массу. Где я тут как гражданин? Где? Почему это со мной случилось? Я что, слепой, равнодушный, еще какой-то? Кто со мной это сделал? Сколько в этом виноват я и сколько те, кто пообещал, но не выдержал, кто на моих глазах перессорился?.. У меня нет ответа. А выборы скоро. И мы будем голосовать за этих негодяев, которые, на мой взгляд, преследуют только свои интересы, личные интересы. Мы с тобой абсолютно не важны и не интересны им! И это ужасно, чудовищно. Причем есть политиканы, которые так и говорят: "Ты слепой, ты тупой, ты отстал от жизни". Нам постоянно приводят в качестве назидания известное, едва ли не античное высказывание о том, что если ты не будешь заниматься политикой, то политика займется тобой. Демагогия! Потому что когда вы употребляете всю эту фразеологию, то на самом деле склоняете большинство в вашу пользу и преследуете исключительно свои интересы. Там больше нет авторитетов, нет тех, кому можно было бы верить. И, похоже, я потерян как гражданин.

Назад Назад Наверх Наверх

 

Судьбы // Евгений САЗОНОВ // Жизнь длиною в ТЮТ
Однажды у меня было детство.
Подробнее 

Вадим ЖУК // Сатира - это пружина
Автор и режиссер знаменитых капустников в Петербурге, художественный руководитель театра "Четвертая стена", он успел попробоваться на роль молодого Пушкина в фильме Мотыля "Звезда пленительного счастья", сняться в фильме Сокурова, написать оперетту и мюзикл, а недавно выпустил сборник замечательных стихотворений.
Подробнее 

Илья ШТЕМЛЕР // Так легла карта
В юности, будучи инженером-геофизиком, он искал нефть в приволжских степях.
Подробнее 

Борис ЕГОРОВ // Тартуская свобода
Борис Егоров, известный ученый-филолог, соратник Юрия Лотмана, бессменный ответственный редактор академической серии "Литературные памятники", никогда не числился диссидентом, но, по сути, был им всю жизнь.
Подробнее 

Михаил ГЕРМАН // Галломан из Петербурга
Историк искусства, художественный критик, автор монографий о живописцах России, Франции, Англии, Голландии и книги воспоминаний "Сложное прошедшее", Михаил Герман одинаково свободно чувствует себя в двух культурах - русской и французской.
Подробнее 

Сергей КАТАНАНДОВ // Очищение Севера
Природа Севера с его светом кротости и умиротворенности, с полным красоты небом над храмами Валаама, Кижей, Соловков врачует нуждающихся в духовном исцелении людей, очищает души.
Подробнее 

Лев АННИНСКИЙ // В сторону отца
Знаменитый литературный критик, автор известных книг - "Охота на Льва (Лев Толстой и кинематограф)", "Билет в рай.
Подробнее 

Джон МАЛМСТАД // В присутствии гения
Американский филолог, в жилах которого течет кровь скандинавских, голландских, французских предков, изучает литературу и искусство Серебряного века России.
Подробнее 

Эльмо НЮГАНЕН // Танкист, который не стрелял
Эльмо Нюганен руководит уникальным Городским театром в Таллинне.
Подробнее 

Андрей АРЬЕВ // Небо над "Звездой"
Этот человек известен многим, но о нем мы не знаем почти ничего.
Подробнее 

Юрий КЛЕПИКОВ // Похоже, я потерян как гражданин
У Юрия Клепикова, писателя и кинодраматурга, автора сценариев знаменитых фильмов "Пацаны", "Не болит голова у дятла", "Восхождение", репутация человека независимого.
Подробнее 

Валерий СЕРДЮКОВ // Область со столичной судьбой
Россия самодержавная знала одного вечного работника на троне - основателя великого города на Неве.
Подробнее 

 Рекомендуем
исследования рынка
Оборудование LTE в Москве
продажа, установка и монтаж пластиковых окон
Школьные экскурсии в музеи, на производство
Провайдеры Петербурга


   © Аналитический еженедельник "Дело" info@idelo.ru